http://odessamedia.n...s/odessa/25834/
Утром 22 июня 1941 года семиклассник Иван Дмитриев как обычно пошел в школу в селе Корсунцы Одесской области. Болгарин по происхождению, он плохо знал русский язык, и учительница оставила его на дополнительные занятия. Война настигла школьника на пути домой.
«Когда мы шли, нас обстрелял немецкий истребитель. Так мы узнали, что началась война», – говорит Иван Николаевич.
Всех родных Ивана Дмитриева, кроме старшей сестры, эвакуировали из Коминтерновского района под Живахову гору. «Румынские солдаты не жалели никого, – вспоминает ветеран. – Они беспощадно грабили на улицах и ночью врывались в квартиры и дома жителей Одессы, расстреливали. Как-то однажды среди бела дня румын расстрелял еврейскую девушку, чтобы забрать ее одежду, которую потом отнес своей женщине. Непокорных вешали на улице Московской, где была установлена виселица. Все, что было из хозяйства: корова, кабан, 5 овец и коза – у Дмитриевых отобрали румынские оккупанты.
«Они были хуже немцев. Что не могли сожрать или разграбить – уничтожали. Мы жили на окраине Одессы в землянках по 5-6 семей. Тогда русские отступали, но все же моряки долго держали оборону. Под конец, очень разозлившись, румыны выгнали всех людей, и нас с сестрой в том числе, на улицу и сожгли наши дома», – рассказывает Иван Николаевич.
Румынские солдаты согнали людей в одну колонну и погнали их до станции Кремидовка. Там выстроили пленных в шеренгу и поделили на две колонны. В одну определили коммунистов, партизан и евреев, а в другую – всех остальных. Добровольно никто не признавался, что он еврей. Тогда румынские солдаты стали выбирать сами. Один из них, решив, что Иван Дмитриев еврей, схватил и вытолкал его из толпы.
«Моя сестра стала кричать по-болгарски «Куда ты идешь?», после чего румын решил узнать, кто она и что кричит. Надежда сказала, что я ее брат, я не еврей, а болгарин. Он меня вернул в колонну пленных к сестре. Так я спасся в первый раз. Всех, кого сочли евреями, расстреляли», – вспоминает Дмитриев.
Оставшихся в живых погнали дальше, до станции Буялык. В селе Благоево пленных отпустили. Как рассказывает Иван Николаевич, в тот год был очень большой и хороший урожай пшеницы. Румынские оккупанты гнали на работу в поле женщин и детей собирать его для них, а мужчин заставляли грузить продовольствие в вагоны для отправки в Румынию.
«Неподалеку от села была военная база, которую охраняли власовцы. Там хранились снаряды, бомбы, парашюты и прочее. Я с другом Мишкой Ивановым пробрались туда, чтобы напакостить румынам. Нам удалось порвать 7 парашютов и утащить 7 мешков пороха в лесополосу», – с улыбкой вспоминает Иван Дмитриев.
Но немцы все же поймали друзей и закрыли в сарай. 15 марта 1944 года русские самолеты бомбили станцию Буялык. По словам Ивана Николаевича, от разорвавшегося неподалеку снаряда ударной волной вынесло дверь сарая, и им удалось освободиться. Окольными путями прошли мальчишки 4 километра до своего села. Однако в родном селе Благоево были немцы. Они тогда уже отступали, поэтому забирали пленных и уничтожали все на своем пути.
«Около 10 немецких машин стояло в нашем дворе. Фашисты собирали пленных и уже вели по улице. В нашем доме один немец, чтобы согреться, рубил гардероб и топил им печь. Мать пыталась спрятать меня на чердаке, но меня заметили и стащили оттуда. Так я попал в колонну с пленными. Она была длинной, протяженностью около двух километров. Здесь были и военные и гражданские люди», – рассказывает Дмитриев.
Отступая, немцы погнали людей в сторону г. Овидиополя, а оттуда – через Бессарабию (Молдавия), Румынию, Венгрию, Чехословакию в Польшу. Путь был долгий, шли пешком. Сколько времени – Иван Николаевич не помнит или не хочет помнить…
«Нас пригнали в концлагерь в Кракове, потом перекинули в Люблин, потом в Холн, потом в Остров, потом – в Остроленку. 25 декабря 1944 года я узнал, что нас отправляют в Освенцим. В Освенциме нас заставили раздеться догола, а через некоторое время отдали одежду, посадили в машины и куда-то отвели... Ехали почти полдня. Потом высадили и загнали в огромный – на 200 голов – коровник. Там было сухо и тепло от соломы. 5 дней нас никто не трогал, никто не заходил и не кормил. А мы боялись выйти. Как я узнал потом, фашисты должны были нас сжечь, но не было газа. Поэтому мы и выжили, – вспоминает Иван Дмитриев. – 31 декабря 1944 года открылась дверь коровника и зашли красноармейцы. Нам дали хлеба и тушенки: мы были совсем без сил, почти не могли стоять».
Я в бою потерял друзей и ищу их до сих пор
18-летнего Ивана Дмитриева и других освобожденных пленных 2 января 1945 года призвали в ряды Красной армии. 22 февраля 1945 года погрузили в машины и отправили на передовую.
«Мы были разных национальностей. Никто никого не упрекал в том, кто он: русский, болгарин или белорус. Мы очень дружно жили. 28 февраля нас отправили в наступление. Нашу линию обороны бомбили немцы. В этом бою я получил два пулевых ранения: в правый локоть и левое плечо. Плечевая рана болит всю жизнь», – сетует ветеран.
С поля боя его вынесли в обнимку с автоматом и отправили в госпиталь города Вязники Владимирской области. Как рассказывает Иван Николаевич, не будь с ним рядом автомата, его бы не вынесли с поля боя и не оказали бы помощь: таков военный закон. Оружие стало пропуском в жизнь. Ранения оказались серьезными: солдат Иван Дмитриев потерял много крови, а военные врачи хотели ампутировать руку. Но все обошлось. В госпитале Иван Николаевич пробыл до августа 1945 года.
В том бою Иван Николаевич Дмитриев последний раз видел двух своих друзей. С братьями Иваном и Алексеем (фамилию точно не помнит, но вроде Бойко) он познакомился в немецком плену и вместе с ними попал на 3-й Белорусский фронт, в 82-й стрелковый полк 32-й гвардейской дивизии им. А. Суворова.
«Я по-прежнему хочу их найти. Они были или из Горловки или из Макеевки – точно не знаю. Положение было таково, что никто ничего не спрашивал: не до того было. А в последний раз я видел их на передовой. В бою 28 февраля 1945 года я вышел из окопа и увидел Алексея с санитарной сумкой. Он держался за живот, видимо, его ранило. А Иван в стороне лежал возле разбитого пулемета. Мы не имели права оказывать помощь: наша задача была идти вперед, а санитары собирали раненых солдат. С тех пор я так и не знаю их судьбы, живы они или нет», – говорит Иван Николаевич.
