http://pics.livejournal.com/moryakukrainy/pic/00058qa7/s320x240
День памяти подпольщиков и партизан в годы Второй мировой как-то застал врасплох. Времени, с гулькин нос. Нужно все бросать и заниматься этим. У всех на слуху, известное дело, партизаны Молодцова-Бадаева, Яша Гордиенко. А конкретнее? Материалов по подпольному движению в порту - на приличную книгу, но хорошо бы найти живого, настоящего подпольщика-портовика. Почти безнадежная задача. Слишком много времени прошло. Обзваниваю всех. Слышу: «Извините, он умер», или «Лежачий, почти ничего не соображает» и т.д. Уже без всякой надежды звоню другу музея – родной сестре Яши Гордиенко: «Ниночка, в Ваших списках нет имен портовиков-подпольщиков времен войны?». «Сейчас гляну…», - и через минуту – «Пишите – Петровский Ростислав Николаевич, руководитель группы – Бортникер Н.В., партизанский билет № 9751, адрес и телефон, только он инвалид І группы, лежачий, одинокий, за ним смотрит социальный работник». Информация неутешительная, но звоню. Трубку берут быстро, и молодой голос зовет деда. Как оказалось, голос внука-архитектора. Прошу о встрече, получаю отказ, так как у деда «базарный день», а вот послезавтра - пожалуйте к моему шалашу.
Разговор получился долгий и интересный. Удивительное поколение – возраст под 90, а глаза как у ребенка, счастливые. Слушаю, стараюсь успеть сделать пометки, чтобы ничего не упустить.
http://pics.livejournal.com/moryakukrainy/pic/00059ra8/s320x240
В 1935-ом приехал в Одессу поступать в морской техникум, а попал в железнодорожный. В 1941-ом стал техником-лейтенантом. Перед оккупацией Одессы их полуторатысячный железнодорожный батальон сбрасывал на 14-ой станции Большого фонтана с обрыва вагоны, много вагонов, чтобы не достались оккупантам. На 411-ой морской береговой батарее готовили к подрыву железнодорожные пути после отступления наших войск. Рассказывал, как на заводе Январского восстания выпускали бронепоезда, делали обшивку из котельного железа, снаряд пробивал обшивку сразу насквозь, а вот от осколков спасал, поэтому внутри обкладывали мешками с песком. Это «чудо техники» действовало скорее психологически на врага, чем защищало. На таком бронепоезде - прикрывал отход наших. Случилось так, что остался в городе одинокий, без жилья. В общем, положение аховое. Некоторое время прятался в железнодорожном депо. Питался, чем бог пошлет. В городе начались повальные обыски и облавы. Так, попал на один из распределительных пунктов к румынам. Было два пути – расстрел для коммунистов и евреев или рабство в Германии.
Парня спасло то, что имел техническую специальность. В конце 1941 направили работать в железнодорожное депо. Оно было в порту за Красными пакгаузами, рядом с Австрийским пляжем. Там Ростислав и получил первое крещение: зимой в сильный мороз, по колено в ледяной воде заставили добывать песок со дна моря, так как в воде он был чистый, без камней. Зарплата – два кусочка сахара и два кусочка хлеба в день.
«Город был обклеен фашистско-румынской агиткой. Мол, Москва пала, Ленинград пал и тому подобное. Мы испытывали информационный голод. В самом начале оккупации румыны приказали сдать все радиоприемники, за непослушание – расстрел. На свой страх и риск выкупили у румына в порту за 5 марок радио. За ночь под копирку удавалось написать до 90 листовок. Сведения Совинформбюро давали портовикам и одесситам совсем иную картину о фронтах и вселяли надежду. Работавшие в порту люди, где могли, вредили врагу. Ломали оборудование поездов, под любым предлогом задерживали отправку составов. Так в 1942 году пришел поезд с важным оборудованием. Ростислав получил приказ задержать отправку поезда на 3 дня. Для этого срезал тормозные рукава, зная, что запасных нет. Когда нес коробку, дрожал от страха – за это расстрел на месте. Зато потом извлек выгоду для себя – кожаную составляющую использовал на подметки», – смеется старик.
«Жил я тогда на Польском спуске, 2 – знаменитая «канава». В смежном дворе жила семья Петраша. У них собирались подпольщики. Сам Петраш был в Ленинграде, а дети, сын и дочь с зятем Вальсами, остались в Одессе. Однажды шел домой, а соседи на улице предупредили: «Не иди, у Петраша немцы». Так судьба меня спасла. Их всех расстреляли. И сына Петраша тоже, он был совсем мальчик – лет 16. Закопали их в теплицах на Заставе. Буквально через несколько дней город освободили, и мы их раскопали. У мальчика под мышкой были спрятаны часы, подарок отца. Часы еще шли.
Постоянно выводили из строя паровозы, сыпали горсть соли в котел и через несколько дней - «капут» паровозу. Помню мехамбар на Красных, конвейерная лента, по которой уходила на судно в Румынию наша пшеница, постоянно простаивала не без нашего участия. Была бригада – 60 рабочих для ремонта причалов. 60 человек за год сделали всего 60 погонных метров. Это тоже был настоящий саботаж, хотя и скрытый.
Голодали очень. Румыны ссыпали в портовую канализацию горелый сахар. Он там размок и застыл. Мы долго кормились им. В общем, было весело».
Старик все говорил. Видно было, что рад общению. На долю этого почти ушедшего поколения выпало горькое военное время. До нас оно дошло в искореженном виде. 65 лет, видимо мало, что бы узнать истинную правду о войне: жуткую и жестокую. Во всяком случае, для нас.
http://pics.livejournal.com/moryakukrainy/pic/0005a5wq/s320x240
Вдруг в комнату вошел восхитительный абрикосовый кошачий перс. Прыгнул хозяину на колени и громко замурчал. Стало ясно, что это его главный собеседник. Разговор перешел на животных. «А вы пойдете со мной на выставку кошек? – осторожно спросил старик, – Посидим в кафешке, попьем чайку». От такого предложения отказаться я не смогла…
Ольга Севостьянова,
Директор Музея им. Франца П. Де-Волана Одесского порта
